Рома

Вечерами девушка помогает с ужином, поет детям колыбельные и периодически становится невольным свидетелем шумных ссор их родителей. Лишь на исходе дня Клео в компании второй служанки добирается до каморки, располагающейся поодаль от хозяйского дома. Под робкое сияние свечи они обсуждают прошедший день, задорно хихикают во время незамысловатой зарядки и отправляются спать, чтобы следующим утром вновь броситься в убаюкивающую рутину.

По признанию самого Альфонсо Куарона, добрую половину карьеры он снимал кино, не находившее желанного отклика ни в нем самом, ни в зрителях. Даже перебравшись в Голливуд, он жил в дешевых мотелях и соглашался практически на любую работу, поскольку ему нужно было кормить семью. Из-за подобной непритязательности долгие годы ему не удавалось обрести желанной уверенности — результат съемок всегда был недостаточно хорош.

Но в 2013-ом году привычный порядок, сотканный из неуверенности и финансовой нестабильности, наконец-то дал сбой. «Гравитация», на которую Куарон потратил порядка четырех лет, стала первым внушительным успехом в его карьере — в мировом прокате фильм собрал свыше 700 миллионов долларов при бюджете в 100 миллионов и завоевал семь наград на премии «Оскар».

После столь оглушительного триумфа на Куарона обрушился нескончаемый поток заманчивых предложений. Крупные студии были готовы доверить ему заоблачные суммы и права на любые франшизы. Но 57-летний режиссер не побоялся признаться себе в том, что ему это не интересно, уж слишком долго он снимал «чужое» кино. Поэтому он отправился в родную Мексику ради фильма, путь к которому занял у него не одно десятилетие.

Несмотря на то, что повествование в «Роме» выстроено вокруг выросшей в трущобах Клео, в фильме присутствует еще один важный персонаж — хозяйская семья, как единое целое. В отрыве от главной героини она представляет собой разрозненный организм — старшие дети не только не жалуют младших, но и не ладят между собой; а их родители и вовсе болезненно движутся к неминуемому разрыву. И именно Клео своей постоянной близостью хоть как-то объединяет эту ватагу разношерстных героев в единое целое.

В определенный миг она даже выступает явным противопоставлением расползающейся семье. Виной тому случайная беременность, бросающая к ее ногам новые перспективы — возможность привнести жизнь в неспокойный мир, обзавестись семьей и, возможно, обрести счастье. Если у Клео появляется шанс заполучить нечто новое и прекрасное, семья наоборот рискует потерять то малое, что у нее есть. Правда, длится это противопоставление считанные мгновения — вскоре главная героиня перевоплощается в такую же заложницу ситуации, как и мать с четырьмя детьми, брошенная мужем.

Показанные в «Роме» события отличаются завораживающей правдоподобностью и искренностью потому, что в ее основе лежит не вымышленная история, а детство самого Куарона. Фильм снимался в тех самых местах, где рос режиссер, а внушительная часть мебели, угодившей на съемочную площадку, действительно сопровождала его в ранние годы.

Куарон намеренно воссоздал лаконичную копию собственного детства, на которую можно было бы взглянуть со стороны и проанализировать. Но вместо того, чтобы с головой окунуться в горести кровных родственников и себя любимого, он дистанцировался и устремил взор на свою «вторую мать» Леборию Родригез — именно она выступила прообразом Клео. Благодаря этому скромный портрет семьи режиссера, вечно пребывающей на заднем плане, кажется более целостным и убедительным.

«Девяносто процентов сцен, представленных в фильме, взяты прямиком из моих воспоминаний. Некоторые из них остались без изменений, некоторые были немного приукрашены. Это [картина] о времени, сформировавшем не только меня, но и [Мексику]».
— Альфонсо Куарон, интервью IndieWire

Для самого Куарона «Рома» стала не только возможностью переосмыслить собственное детство, но и создать первый фильм, которым «он был бы доволен». Так что «Рома» является своего рода киноразоблачением, посредством которого мексиканский режиссер сбросил чуждые одеяния и явил миру свое истинное я — умиротворенного и утонченного творца, которому для стремления к идеалу не нужны ни вселенский размах, ни заоблачные бюджеты.

При всех переменных Куарон желал запечатлеть не только переломный момент собственного детства, но и своей родины. В 1968-ом году, за два года до событий фильма, в Тлателолько, одном из центральных районов Мехико, произошел расстрел студенческой демонстрации правительственными войсками — ровно за десять дней до начала XIX летних Олимпийских игр, также прошедших в Мексике. Вышедшие на следующий день газеты утверждали, что число жертв едва приблизилось к тридцати, но по заполонившим город слухам убитых были тысячи. И хотя большинство источников сходится во мнении, что погибших набралось лишь несколько сотен, даже полвека спустя это событие остается одной из множества открытых ран Мексики.

К 1970-му году страну по-прежнему лихорадило, по большей части потому, что ею правила не столько коррумпированная власть, сколько вопиющая бедность. Если центральные районы Мехико и Акапулько представляли собой опрятное наследие колониального прошлого, то большая часть населения страны укрывалась в трущобах, в которых не было доступа к питьевой воде, а дорогами служило водянистое месиво из грязи и мусора. На мгновение этот болезненный период сгладил чемпионат мира по футболу, прошедший в пяти городах Мексики. Но к началу фильма праздничные пары успели выветриться и уступили место нарастающему общественному недовольству.

Поскольку события фильма разворачиваются на протяжении года, в определенный момент они подбираются к 10-му июня 1971-го. В тот день улицы Мехико заполонили представители мирно настроенного студенческого движения, вновь попытавшегося расшевелить прогнившее правительство и добиться улучшения уровня жизни в стране. Результатом этой процессии оказались более 100 убитых студентов и рождение нового памятного события в истории Мексики — резни в Корпус-Кристи.

Куарон ненавязчиво, будто бы случайно, вплетает данный эпизод в тело фильма — детали трагедии не столь важны, ведь сиюминутные эмоции, рожденные ею, гораздо многословнее. В свою очередь и без того хлесткий эмоциональный накал подогревает связь резни с судьбами главных героев. Несмотря на то, что этот эпизод не является следствием их прошлых поступков или причиной последующих, ненавязчивое родство позволяет ему обрести вес в контексте фильма.

Изначально планировалось, что оператором «Ромы» станет Эммануэль Любецки, известный не только многолетней дружбой и плодотворным сотрудничеством с Куароном, но также работой над картинами Терренса Малика и Алехандро Иньярриту. И хотя Любецки принимал активное участие в подготовке к съемкам, впоследствии он был вынужден покинуть проект по семейным обстоятельствам.

В результате Куарон, предпочитающий работать с проверенными людьми, решил не рисковать и взял на себя роль оператора. По его словам, дополнительные обязанности позволили ему достичь запредельной вовлеченности в съемочный процесс, благодаря чему результат получился еще более личным.

Вопреки черно-белой картинке кадр в «Роме», редко длящийся меньше 10-15 секунд, обладает завидной глубиной — в нем отсутствуют резкие скачки, он убаюкивающе мягок и меж тем полон мелких деталей. Большую часть фильма камера либо послушно стоит на месте, либо не спеша плывет вслед за героями. Эта неторопливость и степенность, вкупе с господством средних и дальних планов, подпитывает чувство отстраненности, которым пропитан весь фильм. Для Куарона «Рома» — это не болезненное прошлое, неустанно маячащее перед глазами, а теплые и за годы потускневшие воспоминания о детстве.

На рубеже веков Куарон уже «сбегал» из Голливуда на родину. Тогда он, опустошенный бесконечными съемками, вернулся в Мексику, где при содействии Эммануэля Любецки и совсем юного Гаэля Гарсиа Берналя снял роуд-муви «И твою маму тоже». Тот исход на родную землю был спонтанной и вынужденной мерой отчаявшегося человека, едва ли не полностью утратившего чувства к некогда любимому ремеслу. Но возвращение Куарона домой ради «Ромы» — это обдуманный шаг состоявшегося и уверенного в себе режиссера.