В ночи, подсвеченной пламенем с человеческий рост, кружит стая волчьих морд. Их перекосил оскал, о шерсть колотит дождь, а глаза мертвенно пусты. Сопровождает этот первобытный хоровод не то мычание, не то неразборчивая песнь — за раскатами грома сути происходящего таинства не уловить. Но его финал лаконичен — по лесу прокатывается протяжный вой десятка хищников.
Следующим утром разъяренные мужи, что в ночи кружили в волчьем танце, отправятся грабить небольшое селение. В бою они будут славить Одина и хохотать в лицо разлагающейся Хель. Вражеские воины падут, их женщин изнасилуют, а детей и стариков сожгут в ближайшей лачуге. Викингам неведомо сострадание, их единственное желание — урвать побольше чужой плоти перед визитом в Вальгаллу.
В конце 9-го века из очередного похода в родные земли возвращается король Аурвандил, с вереницей крепких рабов и тюками, доверху набитыми пушниной и драгоценностями. Дома его ждут любимая жена и юный сын Амлет, который однажды должен занять трон и повести викингов на новые завоевания. Но вместо заслуженного отдыха и теплого очага король встречает смерть от рук родного брата, а Амлет ныряет в вязкие воды мести.
«Варяг» Роберта Эггерса не пытается выдать желаемое за действительное или приукрасить выбранную эпоху, потому его главный герой принадлежит не славному северному народу с самобытной культурой и причудливыми верованиями, а горстке кровожадных язычников. В их мире правят не доблесть и мужество, а твердолобость и животная сила.
С годами одержимость местью превращает Амлета из мягкотелого и привязанного к родителям ребенка в бездушного воина, который мало чем отличается от убийц его же отца. Не человек, но зверь выходит на охоту за обидчиками. И повинны в этой метаморфозе вовсе не бесплодные земли, которые по злой шутке достались викингам, и не обступившие их моря, а принятие большинством людоедских и эгоистических законов.
По заверениям самого Эггерса, с помощью «Варяга» он хотел достучаться до широкого зрителя, совместив глубину авторского кино и размах блокбастера. Картина должна была стать новой вехой в его карьере, ведь, несмотря на кредит доверия, до сих пор Эггерс не проявил себя в полной мере. Дебютная «Ведьма» оказалась достойным, но все же прямолинейным хоррором, которому повезло выйти в эпоху ренессанса жанра.
В свою очередь «Маяк» (см. наш текст) был постмодернистским реверансом немецкому экспрессионизму — по-хорошему безумной и выверенной работой, в которой тем не менее приютилось множество заимствований. Эггерс, подобно увлеченному дадаисту, объединил кинематографические приемы начала прошлого века, греческую мифологию и выдающуюся игру Роберта Паттинсона и Уиллема Дефо. И хотя результат вышел завораживающим, это был коллаж.
Считается, что именно трагедия Амлета, запечатленная скандинавскими летописцами, легла в основу шекспировского «Гамлета» — одного из самых известных и значимых произведений в истории мировой литературы. За прошедшие столетия пьеса Шекспира затмила своего прародителя до такой степени, что игнорировать ее масштаб невозможно.
Как и Джоэл Коэн, недавно экранизировавший «Трагедию Макбета» (см. наш текст), Эггерс оказался на распутье. Он мог либо ни на шаг не отступать от оригинала, либо же переосмыслить его, изменив форму и найдя новые смыслы. Если Коэн в итоге создал мистификацию, превратив кино в выверенную театральную постановку, то Эггерс попытался вернуться к истокам и дополнить шекспировскую основу скандинавской мифологией.
Похождения Амлета, полные жестокости и безрассудства, балансируют на границе леденящей реальности и праздного вымысла. Главным героем руководит не столько его собственная воля, сколько фанатичная вера в Одина и мечты о Вальгалле. Потому в повествование регулярно вторгаются красочные видения, которые до последнего не выдают своей обманчивой природы.
Подобным образом Дэвид Лоури превратил «Легенду о Зеленом Рыцаре» (см. наш текст) из пересказа истории о товарищах Короля Артура в самостоятельное произведение. Сохранив первоначальный посыл, он вывел на первый план эксперименты с визуальными образами и контекстом, а события до самого финала были бережно окутаны дымкой, позволявшей интерпретировать их на разный лад.
Но история «Варяга» предельно прямолинейна, впрочем, как и подобает дорогому блокбастеру, а заигрывания со сломом реальности не привносят в нее новых смыслов. Они лишь подтверждают ограниченный и почти первобытный образ мышления Амлета и его сородичей — жестоких и беспринципных, готовых перегрызть глотку собственным близким, лишь бы попасть на пир с себе подобными.
Роберт Эггерс попытался сплести противоречащие друг другу доступность массового кинематографа и свойственную его картинам причудливость. К сожалению, эксперимент закончился неудачей, ведь получившаяся химера попросту не понимает, чью сторону ей следует занять. «Варяг» — это нагромождение любопытных идей, которое исчерпывающе иллюстрирует, что в мире, стремящемся к сиюминутной наживе, нет места не только глубине мысли, но и элементарному состраданию.
