Фриц Ланг

Город, населенный абсолютно беспомощными жителями, что неспособны защитить собственных детей от одинокого похитителя. Полиция, от бессилия или «для галочки» устраивающая бестолковые рейды на логова преступников. Единственной достойной силой, противостоящей маньяку, оказывалась криминальная группировка, которая контролировала каждую улицу в городе. Тем самым Ланг не пощадил ни коррумпированное общество, ни агрессивные власти, ни пассивных соотечественников.

Хотя экспрессионизм не испарился полностью, концепция неуловимого Зла претерпела значительные изменения. Теперь она была заключена в обычном человеке, а точнее — в его неподконтрольных желаниях. Стоит отметить, что для жанра свойственна тема двойников — в «Метрополисе» и «Нибелунгах» герои менялись местами, а у Мабузе имелось несколько альтер-эго. Но в «М убийца» Ланг иначе трактовал эту идею, показав маньяка слабым и никчемным человеком, чем разделил Зло и его олицетворение на два самостоятельных образа.

С визуальной точки зрения Ланг все еще экспериментировал с неудобными углами съемки, в частности, улицы города нередко снимались с внушительной высоты. Так режиссеру удалось окинуть взором весь город, полный беспокойства и страхов, и создать атмосферу нарастающей тревоги. Но к убийце камера наоборот прижималась, преследовала его по пятам и буквально подталкивала зрителя к опасному зверю.

Финальная конфронтация «М убийцы» — апофеоз экспрессионизма. В ней Ланг столкнул беззащитного маньяка с разъяренной толпой в честном диалоге, не прибегая к привычным карикатурным приемам. Режиссер выразительно противопоставил «двойников» — напуганного героя и его ужасающие поступки. Эта сцена, тишиной и красноречивой актерской игрой, достигла высот, к которым экспрессионизм тянулся на протяжении всего своего существования.

Важным элементом пессимистичных фильмов Ланга и его сторонников было использование света и тени в качестве основных геометрических объектов в кадре. Героям часто не находилось места на экране в угоду удивительным изображениям, создаваемым за счет контраста ярких предметов и выразительно черной тьмы. Свет и тень сохраняли баланс, занимая лишь свою половину кадра, что усиливало эффект нереалистичности происходящего. Осветленные лица напоминали театральный грим, а непроницаемая темнота придавала тревожности. Такими были и яркий «Метрополис», и зловещий «Доктор Мабузе».

«М убийца» же получился мрачной картиной, в которой большие пространства, свойственные экспрессионизму, присутствуют лишь поначалу. По ходу истории Ланг сужал пространство от широких улиц до огромного здания делового центра, а затем — до небольшого подвала. Это решение было вдохновлено противоположным направлением — «новой вещественностью», — на что указывают отдельные сцены, главным фокусом которых становятся не люди, а неодушевленные объекты. Да и простой человек в качестве главного врага — это явное отступление в сторону реализма.

Потому так любопытен последний фильм немецкого периода Фрица Ланга — «Завещание доктора Мабузе». Во второй части фокус сместился в сторону материализма, а власть преступников над городом из всеобъемлющей перевоплотилась в более правдоподобную. Главный герой оригинального фильма отошел на задний план, а вперед вышла шайка бандитов, совершающая преступления от его имени. Таким образом Ланг перенес акценты с фантастических сил злодея на бытовые махинации.

Как было сказано ранее, в «вещественном» направлении главенствовало действие, но это же черта свойственна и экспрессионистскому «Завещанию доктора Мабузе». Зло в «Игроке» и «Метрополисе» было чудовищем с тысячью лиц, недосягаемым и оттого еще более пугающим, но на этот раз оно заключалось именно в зловещих, но объяснимых поступках практичных людей. Реализм начал преобладать над сюрреализмом, и окончание трилогии, вышедшее через три десятилетия, уже напрочь отказалось от устаревших идей экспрессионизма.

Частым атрибутом экспрессионизма было постоянное ощущение истекающего времени, которое нагнетало тревогу тем, что персонажи всегда действовали на волоске от провала. Для этого Ланг изображал огромные часы, что нависали над героями и неумолимо отсчитывали драгоценные минуты, но в «Завещании доктора Мабузе» они также приближали бегство режиссера от Третьего Рейха и утомившего его экспрессионизма.

Доселе живой и яркий жанр угасал на глазах, как и стремление Ланга противостоять укоренившемуся нацизму. Режиссер населил последнюю картину своего немецкого периода призраками и видениями, но в финале самолично разрушил зловещую мистику отрезвляющей правдой. Экспрессионизм, начавшийся с безумия «Кабинета доктора Калигари», встретил собственную смерть — материальную и бесконечно далекую от первоначальной возвышенности.