Опасный криминальный авторитет пристально следит за городом. Среди его активов — боксерский клуб, от которого нет прямой прибыли, зато в нем растят будущих чемпионов нелегальных боев. В их окружении прожигает свою молодость простодушный лентяй Ришар Алдана. Хотя дерется он неплохо, ему не достает мотивации, чтобы преодолеть вереницу соперников.
Эту самую мотивацию главный герой получает, когда неизвестный убивает его наставника. Казалось бы, Ришару в пору зациклиться на отмщении, но вместо этого он погружается в фантастические секреты умершего друга и становится опекуном его приемной дочери. Более того, она обладает необычным даром, который постепенно превращает ее в монстра.
В результате Ришару нужно выполнить сразу три задачи — выиграть волшебный артефакт в боевом турнире, уничтожить десяток демонов из параллельного измерения и позаботиться о девочке. Вдобавок к этому он стремится преуспеть на любовном фронте. Времени в обрез, вопросов много, но не на все имеются ответы.
Из-за обилия эмоций, жанров и источников вдохновения мультсериал «Последний человек» походит на коллаж. Основа этой техники заключается в соседстве несовместимых элементов и создании новых смыслов из обрывков заимствованного материала — кусочков чужих или собственных картин, фотографий и книг. Стать частью коллажа может что угодно.
Расцвет стиля пришелся на начало прошлого века и непродолжительную эпоху дадаистов. Пораженные размахом Первой мировой войны и ее бессмысленной кровожадностью, они отринули рационализм и преобразили собственное искусство. Сложносочиненный мир, вдруг потускневший и лишившейся будущего, был упрощен до смешения журнальных вырезок, сквозь которые все же виднелся четкий замысел.
Но даже потрясенным дадаистам было очевидно, что коллаж применим не только в изобразительном искусстве, но и в сценариях, статьях и стихах. Сегодня смысловыми заимствованиями активно пользуется Квентин Тарантино, которого из-за этого называют «кинодиджеем». А его картина «Однажды в Голливуде» (см. наш текст) является коллажем целой эпохи.
Один из самых ярких примеров коллажного нарратива — комикс Брайана Ли О'Мэлли «Скотт Пилигрим». В нем канадский художник собрал воедино воспоминания из детства, кусочки любимых фильмов, комиксов про супергероев и условности любимых видеоигр. Благодаря стилю и харизме бесчисленные отсылки сумели породить новые смыслы.
Задолго до О'Мэлли в том же стиле работал Дэйв Сим, автор монструозного комикса «Цереб». Он также конструировал историю из обрывков мыслей, увлечений и окружающей культуры. А в последние годы «Цереб» пережил вынужденную метаморфозу, так как у Сима отказали руки. Поэтому истории про «Лигу Выдающихся Джентльменов» и голого Бэтмена он собрал с помощью вырезок из комиксов и клея.
В первом сезоне «Последнего человека» режиссер Жереми Перен, преисполнившись оптимизмом и любовью к жизни, шершавым стилем Чарльза Буковски рассказал фантастическую историю. Но о довольно приземленном городе — о подворотнях, криминальных делах, праздной ночной жизни, кровавом спорте и идеях, облеченных в демонов из другого мира.
Жереми Перен собрал в грубый, но последовательный коллаж сотни, если не тысячи источников вдохновения, которые также рождались под влиянием чужих работ. Это осмысленное заимствование и соседство несочетаемого наделило «Последнего человека» уникальными стилем, тоном и посылом.
Первый сезон существует в выверенном хаосе. Персонажи умирают в мучениях, но с юмором. «Барные» эпизоды, напоминающие о Буковски не только алкоголем, но и сентиментальной похотливостью, уравновешиваются магическим реализмом, детективом и откровенным фэнтези. Трагедия и напряжение тонут в черном юморе, а экшен — в визуальных шутках.
На подобном смешении реальности и вымысла построен сериал «Атланта» (см. наш текст). Но Жереми Перен оказался радикальнее растерянных рэперов и к концу первого сезона разрушил энергию бульварного романа вдребезги и вывернул повествование наизнанку. Он сорвал со стены один коллаж, оставив место для абсолютно другого.
С одной стороны, на протяжении всего повествования Ришар остается собой — безалаберным бойцом, обаятельным любовником и новоиспеченным отцом. С другой — от сегмента к сегменту он немного разный. Особенно наглядна эта многоликость во втором сезоне, который получил подзаголовок «Герои».
Как только Ришар обретает героическую решимость и начинает действовать самостоятельно, не просто адаптируясь к обстоятельствам, повествование ломает его морально и физически, а затем бесцеремонно проматывает время вперед. Для стороннего наблюдателя этот переход занимает мгновение, но для Ришара проходят года, а внутреннее и внешнее разрушение происходит постепенно.
Во втором сезоне режиссерское кресло занял Жереми Хорау, который сделал хитрый ход — после отчуждения героя от судьбы и истории, он почти полностью увел его со сцены. Веселье и фантастика в стиле восьмидесятых закончились, настало время трезво взглянуть на жизнь, все так же представленную калейдоскопом веселых и трагичных образов.
Во второй главе фокус смещается в сторону других персонажей, важных и откровенно второстепенных. Теперь они — основные действующие лица, те самые «Герои», которые из промежуточных карикатур превращаются в живых людей, намертво связанных с Ришаром.
Через «статистов» Жереми Перен рассказал о новых, более мрачных приключениях некогда веселого боксера. Эта итерация нарративного коллажа, разросшегося до непомерных масштабов, сосредоточена вокруг иных чувств и эмоций. Ришар перестал бороться, а его старые знакомые вынуждены повзрослеть, чтобы с достоинством умереть в заснеженных краях чужого мира.
«Когда случается плохое, пьешь в попытках забыть; когда случается хорошее, пьешь, чтобы отпраздновать; когда ничего не случается, пьешь, чтобы что-нибудь случилось»
— Чарльз Буковски, «Женщины»
Вместе со сменой характера Ришара и места действия, меняется и сам коллаж. Оба сезона ощущаются обособленными и вызывают разные эмоции. Первый напоминает набор коротких клипов. Каждая секунда — на вес золота, и используется с максимальной пользой, из-за чего возникает ощущение, будто история спешит к финалу.
В свою очередь второй сезон, меланхоличный и грузный под стать Ришару, никуда не торопится. Красота и обреченность — размеренные ощущения, которые невозможно прочувствовать впопыхах. Длинные серии обволакивают псевдо-документалистикой в стиле Терренса Малика (см. наш текст), а эстетика подворотен, баров и общественных туалетов уходит на третий план.
В отдельные моменты «Герои» больше похожи на набор побочных историй, нежели на прямое продолжение первого сезона. Но несмотря на различия в визуальных решениях, режиссуре, структуре повествования и музыке, обе части идеально сплетаются в пестрый, но по-прежнему цельный коллаж.
Основной «Последнего человека» выступает экшен со стремительной сменой обстоятельств, напоминающий вырезки из разных книг и журналов. И эта разнородность идет на пользу не только первому, но и второму сезону, внутренняя динамика которого сконструирована под более размеренный темп. Подвох в том, что от спокойствия Ришара веет синяками, похмельем и смертью.
