Пока цивилизация Майя, обосновавшаяся между будущих Америк, строила первые города и взбиралась к расцвету по принесенным в жертву соплеменникам, Римская империя боролась с внутренним кризисом, который сопровождался ежегодной сменой императоров, и попутно отражала набеги соседних племен. Это был век агонии, один из множества, что пережило человечество.
Китай, азиатская жемчужина тех лет, также испытывал трудности. Формально в этот период страна распалась на три суверенных государства, каждое из которых контролировала определенная династия. В действительности же это была затяжная междоусобная война, во время которой лишь номинально разделенные простолюдины, живущие в грязи, голоде и холоде, безвольно наблюдали за борьбой за власть. Впоследствии эти времена нарекли эпохой Троецарствия.
«Тень» Чжана Имоу берет начало в этот беспокойный период — два соседствующих государства, пребывающих в состоянии шаткого мира, никак не могут поделить город, по неудачной шутке оказавшийся на их границе. Он подобен знамени, изодранному в бесконечных сражениях и затерявшемуся меж скалистых берегов, судьба которого — безропотно переходить из рук в руки.
Но в государстве Пэй, утратившем контроль над городом, назревает раскол. Юный император всячески старается не накалять отношений с могучим соседом, дабы сохранить скоротечный мир, а вместе с ним и собственный трон. Поэтому вольность командующего Цзы, который вызывает на бой вражеского генерала, для всех становится сюрпризом, для императора — неприятным, а для высокопоставленных военных — волнительным и многообещающим.
При этом расстановка сил не столь очевидна — годом ранее командующий Цзы уже сражался с упомянутым генералом и получил ранение, от которого так и не смог оправиться. Рана мучительно гниет и все навязчивее тянет к сырой земле, поэтому в предстоящем бою будет участвовать не сам Цзы, а его двойник. Лишенный собственного лица и небрежно именуемый Тенью, он, ведомый преданностью, должен возвести своего господина на трон.
Формально «Тень» относится к жанру «уся», поскольку в ней присутствуют завораживающие сражения с неподвластной человеческому телу хореографией. Вот только поединки не занимают и трети хронометража, а их расхождение с реальностью необходимо исключительно для преумножения визуального пиршества. Чжан Имоу снял картину, в которой главенствуют не история или действие как таковое, а визуальный ряд.
Первым в глаза бросается облик запечатленного Китая — несмотря на то, что большая часть событий разворачивается в высшем свете, это вовсе не утонченная Поднебесная, присущая костюмированным драмам, а мрачный и погрязший в интригах мир, что неустанно омывается дождями и топчется в грязи. Эдакая репетиция надвигающегося Средневековья.
Также «Тень» подкупает обилием движения в кадре — ветер перебирает волосы героев, дождь втаптывает кровь в вязкую грязь, а во время поединков одежда развевается, подобно листьям на колышущихся деревьях. Благодаря этому, даже размеренные беседы, запечатленные статичной камерой, полны внутренней динамики. Чжан Имоу умело воспевает визуальную поэтичность кино, которой так и норовят пренебречь.
Вопреки тому, что историю оттеняет визуальное пиршество, она играет в «Тени» немаловажную роль. Хотя весь посыл картины сводится к поиску собственного я в условиях, совершенно не располагающих к этому, именно этим и занимается сам Чжан Имоу на протяжении всей режиссерской карьеры. Более того, свобода личности выступает основным лейтмотивом его творчества, в том или ином виде кочующим из одной картины в другую.
Начав карьеру в середине 80-ых, Чжан Имоу в полной мере прочувствовал мощь китайской цензуры. Если с 1986-го по 1989-ый год, вплоть до «бойни на площади Тяньаньмэнь», кинематограф Китая был более-менее свободным, то после трагических событий правительство наложило ряд ограничений на СМИ. Тем не менее Чжан Имоу продолжал снимать кино и посещал европейские кинофестивали, откуда периодически увозил главные награды.
В феврале этого года Берлинский кинофестиваль должна была закрыть новая картина режиссера «Одна секунда» — драма о заключенном, совершившем побег из трудового лагеря во время «культурной революции». Но в последний момент фильм сняли с конкурса, по официальной версии из-за технических проблем на постпродакшене, но мировая пресса склоняется к вмешавшейся цензуре. Эта версия звучит правдоподобно хотя бы потому, что в Китае «культурной революцией» нарекли не воодушевляющий подъем нации, а волну репрессий, о которой партия предпочитает не вспоминать.
Вопреки контексту, окружающему самого Чжана Имоу, история в «Тени» нужна не для высказывания личной позиции, а для придания событиям осязаемой формы. Первая половина картины напоминает партию в го — герои обозначают свое присутствие, рассказывают о движущих ими желаниях и всячески приближают неизбежное кровопролитие. Единственный недостаток этой игры — пафосные и незамысловатые речи.
Но как только герои замолкают и берутся за оружие, «Тень» выходит под палящее солнце и демонстрирует свое истинное лицо. Мечи стремительно пронзают плоть, стрелы со свистом рассекают капли дождя, а герои изящно ускользают от вражеских выпадов. При этом хореография поединков сохраняет зрелищность и не ударяется в откровенный вымысел, свойственный «уся». Это неподдельная поэзия, орошенная кровью ради контраста с приземленной красотой движения.
«Тень» — это грандиозный передел земли, сжатый до камерной драмы, которая в миг наивысшего накала подменяет интриги завораживающими сражениями. И тем не менее главным достоинством фильма является его визуальная составляющая, сдержанная, но ни секунды не стоящая на месте. Чжан Имоу возвел ее до уровня настоящей поэзии — податливой, словно прозрачный ручей, и таинственной, как тень в раскатистом ивняке.
