В 1940-м году, еще до начала оголтелого кровопролития, Рудольфа командировали в восточные земли Третьего рейха, который в те годы стремительно расширял границы. Моложавому мужчине предстояло спроектировать, построить и наладить работу одного из крупнейших предприятий в стране. Это было столь важно, что назначение он получил от самого Генриха Гиммлера.
И все же работа не затмевала остальной жизни Рудольфа. Будучи любящим мужем и отцом четверых детей, после переезда он в первую очередь озаботился комфортом собственной семьи. Рудольфу достался участок буквально в паре шагов от работы — с обветшалым домом и просторным клочком земли, на котором мог зацвести прекрасный сад.
Последующие годы Рудольф совмещал служение родине с обустройством семейного быта. Недавно пустовавший задний двор покрыла зелень, а в его дальнем углу возвели оранжерею. Дом же привели в идеальное состояние — залатали щели, стены комнат выкрасили в нежные тона, а фасад покрыли строгой чистотой. Для жены Рудольфа, чья мать когда-то прислуживала еврейской даме, это был предел мечтаний.
Свободное от рабочей суеты время Рудольф посвящает житейским хлопотам и общению с близкими. Так, в погожие летние дни многочисленное семейство отправляется на речку, где нежится в тени и строит планы на будущее. Пока малыши плещутся в воде, Рудольф с женой мечтают о его повышении, что сделает их жизнь чуточку краше и изысканнее, а детям подарит новые перспективы.
Вот только у соседства с работой есть недостатки. Иногда постояльцы лагеря Аушвиц излишне шумят, ночами на всю округу пламенеет рукотворное зарево, а при неудачном направлении ветра белоснежное белье, что сохнет на улице, пачкает пепельная сажа. Еще местные водоемы периодически покрывает белесая пенящаяся субстанция, но это доставляет неудобства, только когда в них резвятся дети, ведь их придется лишний раз купать.
Через несколько лет Рудольф Хесс даст показания на Нюрнбергском процессе, после чего отправится в Польшу, где его повесят по решению национального трибунала. Но «Зону интересов» Джонатана Глейзера не интересует последний вздох абсолютного зла. Ее главный герой предстает обычным бюрократом, мелочно стремящимся к сытой жизни и внушительной карьере.
Кровожадность нацистского режима не то чтобы остается за кадром, она молча наблюдает за происходящим с расстояния вытянутой руки, не привлекая к себе лишнего внимания. Рудольф — некогда ярый католик, а теперь комендант Аушвица — променял веру в Бога и стремление к всеобщему благу на поклонение государственной идеологии ради личного комфорта. Чужая жизнь для него — едва заметная кочка на пути к пышному ужину.
Из-за этого потребительского подхода в дом Хессов вереницей тянутся «гостинцы с работы». Рудольф отправляет домочадцам одежду — от шуб до нижнего белья, которые нужно лишь выстирать и немного подлатать. В особо удачные дни удается разжиться губной помадой или почти новыми тенями. А раз в год на дне тюбика с зубной пастой можно отыскать и маленький бриллиант.
Подобно главному герою «Банкиров» (см. наш текст), Рудольф Хесс в изложении Джонатана Глейзера прекрасно понимал, что идет на сделку с совестью ради наживы. Но если Аргентину в 1980-х годах терзала военная хунта, опиравшаяся на бандитские методы, то Германия середины XX века тонула в людоедской идеологии, укрыться от которой можно было, например, за бюрократической возней.
Именно этим Рудольф и занимается. Пока мир охватывает пламя, а в воздухе нарастает сладковатый аромат тлеющих тел, он, подобно верному псу, жаждет увеличить продуктивность вверенного ему предприятия. Ради жены и детей, любимой лошади, которая верностью заслужила теплое стойло и внимательный уход, или цветущего сада, требующего пепельной подкормки.
«На Колыме тела предают не земле, а камню. [...] Каждый из наших близких, погибших на Колыме, каждый из расстрелянных, забитых, обескровленных голодом может быть еще опознан — хоть через десятки лет. На Колыме не было газовых печей. Трупы ждут в камне, в вечной мерзлоте»
— Варлам Шаламов, «Левый берег»
Бюрократом, чья любовь к работе и ответственность погубила сотни тысяч невинных, двигали не врожденная жестокость или обида на весь мир. Он просто влился в чужую систему и закрывал глаза на ее преступления. И оправданием этому попустительству были столь мелочные и ограниченные добродетели, коими Рудольф одаривал свою семью, что сквозь них выросло зло удивительной прямолинейности.
Более того, Джонатан Глейзер утверждает, что у этого зла не было явного политического окраса. Рудольф вполне мог подчиняться Пол Поту, Пабло Эскобару или Аугусто Пиночету, который лишь по счастливой случайности не обернулся вампиром (см. наш текст). Главное, чтобы это слепое прислуживание, вымоченное в крови, несло личную выгоду.
Во время праздника, на котором собрался свет нацистского режима, Рудольф вышел на балкон, нависающий над одной из комнат — толпа внизу лепетала о повседневных мелочах. Одни обсуждали театр, другие вспоминали отпуск. Но Рудольф думал исключительно о работе, он пытался сообразить, как удушить присутствующих газом, что было той еще задачкой из-за высоких потолков. И толкали его на эти мысли мечты о новых кальсонах и повышении в должности.
