Человек-Паук: Паутина вселенных

На смену Паркеру пришел Майлз Моралес. Ему едва исполнилось шестнадцать, а компанию назойливым родственникам и необходимости строить планы на будущее составила великая ответственность. Радиоактивный паучок, костюм из спандекса и ворох проблем, в которых никогда не было недостатка — в общем, все как обычно.

Пока беспокойный город свыкается с новым героем, который, кажется, еще безалабернее предыдущего, в параллельной вселенной Гвен Стейси совмещает «паучьи» будни и разваливающуюся семейную жизнь. А еще в одной — едва преодолевший кризис среднего возраста Питер Паркер берется за воспитание дочери, самую сложную задачу в своей жизни.

Тем временем Майлз, переживающий первую влюбленность и эйфорию от суперспособностей, встречает очередного «злодея недели». Его предназначение — стать важным моральным уроком для героя и, если повезет, красивым заголовком в новостях. Но мегаломаньяк вдруг решает, что мир уже натерпелся от бесконечных Человеков, Пауков и их всевозможных комбинаций, а потому это безумие пора исправить.

И тут «Человек-Паук: Паутина вселенных» делает акробатический прыжок. Дело в том, что фильмы о супергероях испокон веков следовали одной формуле — обидное поражение героя, моральный прогресс и основанная на нем победа. Для функционирования этой системы требуются универсальные шестерни вроде злодея, который на первых порах превосходит протагониста в силе и мощи.

Только в «Паутине вселенных» противник Майлза отлынивает от работы и совершенно не торопится на финальную схватку. Если «Человек-Паук: Через вселенные» удачно боролся с устоявшимися ветряными мельницами в виде привычных историй о становлении супергероя, то сиквел взялся за структурные — куда более фундаментальные — перестановки.

Теперь на первый план вышел конфликт не добра со злом, а скорее с другой формой этого самого добра. Оказывается, меж-вселенская полиция Пауков, следящая за обязательным исполнением классических событий в каждом отдельно взятом мире, пристально наблюдает и за Майлзом. Ведь он — не один из них, не избранный и не часть канона, а изъян в ткани реальности.

С подобным пренебрежением чернокожего подростка когда-то встретила и аудитория комиксов, привыкшая к смерти дяди Бэна, натянутым отношениям с Мэри-Джейн и предательству Гарри Осборна. Правда это никогда не волновало Майлза, ведь он был героем собственной истории. И самопровозглашенной полиции по защите канона, будь то реальные фанаты Человека-Паука или супергерои из «Паутины вселенных», это было не по душе.

Тем не менее мальчишка в черно-красном костюме быстро завоевал любовь и читателей комиксов, и кинозрителей. Десятилетиями Человек-Паук обрастал «мультяшными» и кинематографическими версиями, принимал самые разные облики и наконец пришел к кардинальным изменениям в виде Майлза. И оказалось, что налаженная схема работает в любом виде.

В этом и заключалась основная идея первого мультфильма. Под маской Человека-Паука может быть кто угодно, и дело не в инклюзивности, а в том, что героя создают обстоятельства и реакция на них, а не наоборот. Но вклиниться в поток столь гигантской вселенной, как Marvel, не так-то просто. Слишком увесистый багаж нужно ужать до компактного размера, чтобы разношерстная аудитория чувствовала себя в одной тарелке. Поэтому от обилия чужих историй страдает сам Майлз, которому нужно дать дорогу остальным героям и злодеям.

Дилогия анимационных фильмов с ходу раскрывает все козыри. Если раньше приключения Человека-Паука начинались с установления общих черт с прошлыми историями, то на этот раз акцент делается на их различиях. А поскольку бросать аудиторию в котел, где варятся сюжеты картин Сэма Рэйми, комиксов Стэна Ли и мультсериалов 1990-х — идея сомнительная, а нарративно обрисовать место Майлза во всемирной паутине — и вовсе невозможная, оба мультфильма используют преимущества анимации.

«Паутина вселенных» отходит от привычной для Disney псевдо-реалистичности и не боится менять визуальные стили в рамках одной сцены. Пока Человек-Паук покоряет физические измерения, постоянно переворачивая кадр с ног на голову, окружение в общем и частностях взрывается целым ворохом идей. Нечто подобное можно наблюдать в «Первобытном» Геннди Тартаковски (см. наш текст), который выстроил все повествование на визуальных образах, а не привычных диалогах.

Самый базовый слой анимации «Паутины вселенных» стилизован под бумажные комиксы с характерными огрехами печати, редкими «пузырьками» с речью и надписями поверх громких эффектов. Однако, когда того требует сюжет, в кадр врываются коллажи из газетных вырезок, карандашные скетчи, граффити и акварельные рисунки. Привычная анимация то оборачивается кукольной, то демонстрирует живых актеров.

Для усиления хаотичности мира, где сошлись все возможные и небывалые каноны, герои из параллельных вселенных даже анимированы с разной частотой кадров. Каждый из них существует в своей стилистике, созданной отдельными аниматорами. Но финальный результат выглядит цельным и плавным, несмотря на беспорядочность приемов.

Благодаря обилию различных форм анимации создателям дилогии удалось вместить в нее не только безумную красочность и неуемный ритм, но и выделить главного героя. Как бы часто кадр не заполняли разношерстные персонажи, что пытаются перетянуть одеяло на себя, «Паутина вселенных» упорно возвращается к Майлзу — и визуально, и нарративно.

Сиквел жонглирует не только стилистиками, но и жанровыми особенностями, обращаясь то жутким хоррором, то нелепым ромкомом, но всегда держит высокий темп благодаря непоседливым шуткам, мириадам деталей и «пасхальным яйцам». Это яркая и резвая дилогия, до краев наполненная мелочами, но именно в «Паутине вселенных» создатели смогли превратить это изобилие в настоящую драму.

Редкие сцены, когда картина жмет на тормоза и позволяет себе просто помолчать, а героям отвлечься на собственные мысли и чувства, благодаря контрасту возвышаются над остальным действом. На фоне бесконечного шума тишина звучит поистине оглушающе, будь она трогательным умиротворением или колким молчанием.